Большой рассказ о Кобдо, земле кочевых казахов (54 фото)

А юрты зачастую стоят прямо в городах. В Улгие и окрестных сёлах нет характерных для остальной Монголии (начиная с Ховда) юртоградов, но едва ли не в каждом втором дворе виден белый войлочный купол. Юрта в городской усадьбе может служить летней кухней, верандой для больших посиделок, гостевым домиком, или просто летом, когда не стоит вопрос отопления, семья имеет возможность разуплотнится. Юрта — практичная вещь, потому и не потеряла актуальность:

2.

А казах в юрте живёт или монгол, можно отличить невооружённым глазом. Вот здесь стоят рядышком тюркская (слева) и монгольская (справа) юрты, они же казах-уй («дом казаха») и гэр. Об устройстве юрты я когда-то писал в контексте Киргизии, и внутри она состоит из «крыльев» (подобие переносной изгороди) и «уков» (жердей купола), подпирающих «шанырак» (потолочное окно). Так вот, у монгольских юрт уки прямые, а у тюркских — слегка изогнутые на конце. Поэтому куполообразная крыша тюркской юрты держится сама по себе, а коническую крышу монгольской юрты подпирает ещё и пара столбов внутри. Тюркская юрта проще в транспортировке, но сложнее в изготовлении (уки надо распаривать и долго сушить в специальном станке), у тюрской юрты эффективнее площадь (нет столбов), у монгольской эффективнее объём (который надо отапливать). Этот кадр снят в Цаган-Нуре, почти у границы, и здесь гэры — крайняя редкость, более-менее регулярно они начинаются попадаться лишь в Ховде.

3.

Типичные усадьбы кочевников — хоть в выжженной солнцем Гоби:

4.

Хоть в дождливых горах Монгольского Алтая:

5.

Баян-Улгий не был исконной землёй казахов, а сами монгольские казахи — переселенцы от переселенцев, и вопреки расхожему мнению — вовсе не беженцы от власти Белого царя. Важнейшей датой в истории этих мест был, безусловно, 1756 год — покорение Джунгарии маньчжурско-китайской империей Цин. Джунгария, ойратское (калмыцкое) ханство между Алтаем и Тянь-Шанем (см., например, здесь), возникла в 17 веке и больше сотни лет не давала покою никому из своих соседей, трепля Китай и Тибет, разоряя русские крепости, а сквозь казахские степи нанося удары до Ташкента, Аральского моря и Яика. Тем более у Джунгарии был «филиал» аж на Волге — Калмыкия, не терявшая связь с метрополией. После разгрома Джунгарии её некогда верные вассалы спешно запросились в русское подданство, а сами ойраты большей частью ушли кто куда (в основном в Калмыкию) или были убиты китайскими войсками. На опустевших землях, с согласия маньчжурских властей, и стали расселяться казахи, и их ареал в Синьцзяне изначально представлял собой два длинных «языка», тянувшихся на восток от границы — северный вдоль Чёрного Иртыша и южный вдоль Восточного Тянь-Шаня. На самом деле как-то совсем не очевидно, сколь глубоко казахи (хасаке) проникли в Китай — их небольшие национальные автономии есть не только в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, но даже в провинциях Цинхай и Ганьсу, среди народов Поднебесной они по численности в середине второй десятки, а уж в Синьцзяне традиционно были народом №2 после уйгуров.

6. фото Оли

Однако режим благоприятствования в таком далёком от пекинских властей Синьцзяне продлился чуть больше сотни лет: в 1864 году Восточный Туркестан охватило по-китайски грандиозное восстание мусульманских народов — дунган (они же хуэй, китайцы-мусульмане) и таранчи (они же уйгуры — тюрки, родня узбеков), за 5 лет унёсшее от 8 до 15 миллионов жизней — больше, чем Гражданская война в России! Казахи из этого ада предпочли просто уходить, тем более конец войны не принёс облегчнения: Синьцзян наводнили китайские военные и чиновники, огораживавшие себе казахские кочевья. Тогда-то и появились в долине Кобдо на восточной стороне Алтая казахи Среднего жуза, племени абак-кереев. Им история дала ещё полвека тихой жизни, как легендарным прародителям тюрок в расположенной где-то здесь же легендарной долине Эргенекон. Однако в какой-то момент и на Алтай пришла война: в 1911 году Внешняя Монголия провозгласила независимость от Китая. Населённая в основном казахами и ойратами Кобдо принадлежала другой провинции, и в ней с китайцами воевал Джа-лама — астраханский калмык, с 1890-х годов живший среди ойратов. В 1915 году Монголия вновь была оккупирована Китаем, в 1919-20 годах оказалась вовлечена в русскую Гражданскую войну, а к 1921 году здесь победили свои красные. В национальных войнах казахи поддерживали китайцев, надеясь что те по своему обыкновению отселят калмыков куда-нибудь в Такла-Макан, но в классовых войнах по обе стороны границы казахи были за красных. Последнее видимо и позволило им остаться в Монголии: сейчас казахи составляют 90% населения Баян-Улгия (80 тыс. человек) и 10% населения Ховда, в основном по долине реки Кобдо, текущей с Монгольского Алтая в котловину Больших Озёр.

7.

И с одной стороны часть, оторвавшаяся от целого, почти всегда начинает «консервироваться» во временах этого разрыва. С другой стороны, я не знаю, была ли в Монголии коллективизация, но прикрепления кочевеников к земле точно не было. И вот теперь Казахстан — страна больших городов, скоростных поездов и дымящих заводов, а казахи Баян-Улгия живут как жили сотню лет назад. У них другие лица и одежда, неофициально практикуется многоженство, ну а самое главное — в юртах здесь не кумыс наливают, а по-настоящему живут.

8. фото Оли

Хотя и дикарями считать монгольских казахов тоже не надо. У кочевников 21 века юрта или чум мирно уживаются со смартфоном и солнечной батареей, и многие атрибуты старины здесь сохранились не потому, что другого кочевники не знают, а потому, что ничего лучше для их образа жизни современная цивилизация так и не смогла предложить. В целом, диапазон типажей в кочевьях монгольских казахов примерно тот же, что в большой и не спившейся русской деревне — от неряшливых мужиков вроде Бахытхана из прошлой части до симпатичных ухоженных девушек, которых проще представить за университетской партой. В материковом Казахстане больше ухоженных и успешных людей, но больше и гопников, от которых лучше держаться подальше. В городе человека, рождённого в юрте, не отличить от остальных прохожих с первого взгляда.

9.

Вот, для сравнения, по ссылке — люди Казахстана, которых я фотографировал так же в один из первых своих приездов. По моим впечатлениям, у монгольских казахов по сравнению с ойратами и монголами больше ушлости и деловитости; по сравнению с материковыми казахами — меньше того распирающего гонора, а по сравнению с киргизами больше уверенности в себе и оптимизма. В Казахстане или Кош-Агаче монгольский казах сильно выделяется среди местных соплеменников, но приехав в Баян-Улгий, не сомневаешься, что попал именно к казахам.

10.

Само название Баян-Улгий («Драгоценная колыбель») — это лишь переиначенное на монгольский манер Бай-Ульке: «Богатый край». Хоть и пришли сюда казахи полтора века назад, а эта земля приняла их сразу. Монгольский Алтай — просто сам по себе идеальное место для кочевого скотоводства. В атамекене (то есть на фатерлянде) монгольские оралманы приживаются разве что под Карагандой, а мокрую снежную Бухтарму, например, на следующий же год покинули с проклятиями.

11.

На кадре выше виден специфически местный способ носить ребёнка на сцепленных за спиной руках. Детей у монгольских казахов много… но не сказать, чтобы очень — в тех семьях, что я видел, было от трёх до пяти детей.

12. фото Оли

И в общем, объехав вдоль и поперёк Среднюю Азию, я не увидел в монгольских казахах какой-то особой чуждости. Они беднее и архаичнее, конечно, чем материковые казахи, но вполне на уровне киргизов, каракалпаков или алтайцев.

13.

У их детей часто очень приятные лица — не слишком глобализованные, но и совсем не дремучие:

14.

На женщинах, особенно в возрасте, часто можно видеть подобие национальной одежды:

15.

По сравнению с материковым Казахстаном разве что снижена возрастная планка тех, кто склонен так одеваться:

16.

Мужчины здесь не носят войлочных кепок или колпаков, зато у монгольских казахов очень популярны вышитые тюбетейки и высокие кожаные сапоги. В Средней Азии так часто одеваются узбеки, но может именно поэтому казахи и не носят тюбетеек там — привыкли, что это чужой атрибут. А может это быть уже и современная мода: например, пошив «уйгурских тюбетеек» наладили в Китае, а следом придумали и их модификацию с казахским орнаментом на экспорт.

17. фото Оли

Однако сами казахские орнаменты, значение которых мне когда-то объяснял в Чимкенте «человек-оркестр» Кендебай Карабдалов, здесь популярны. Вот например украшение машины на свадьбе более чем уместно — ведь характерная фигура с двумя завитушками означает одновременно и силуэт мужчина-батыра, и образ женского начала:

18. фото Оли

За исключением редких деталей свадьба монгольских казахов выглядела по-европейски, без того зашкаливающего колорита, что можно видеть на свадьбах вполне постсоветских узбеков, таджиков или памирцев. Жених так и вовсе наш человек, ни за что не догадаешь, что он ни слова по-русски не знает.

19. фото Оли

Главное моей целью в Баян-Улгие было — побывать у кочевых казахов в юртах. Когда мы поехали из Улгия в Ховд автостопом,  первая машина высадила нас где-то посредине Великого Ничто. Мы поняли, что в лучшем случае доедем в Ховд затемно, и пошли через степь к перевалу, куда сходились бесчисленные колеи, разбросанные на километры. Монголия — хоть и самая малолюдная страна мира, а заселена на удивление равномерно: скопления белых юрт стоят по степям как созвездия, и практически от каждого из них где-то на горизонте видно другое. В первый же казах-уй, с корорым мы поровнялись, было решено заглянуть.

20.

Но живая кочевая культура преподнесла нам неожиданный сюрприз: это юрта не чабанов, а дорожников. Муж молодой, симпатичной и опрятной хозяйки — крановщик из Улгия. До города отсюда пара часов езды, и у нас в такой ситуации человек скорее всего каждый день ездил бы сюда на работу. Но тогда Монголия не была бы Монголией — отправившись работать в поле, мужчина взял с собой дом и семью. Думается, немало здесь и тех, кому юрта в горах служит дачей. Внутри было опрятно, словно в городской квартире, и входили в эту юрту разувшись.

21.

За кадром остался телевизор, работающий от солнечной батареи. Мебели с собой люди взяли по минимуму, поэтому продукты просто сложены у входа. Тёмные арбузы без полосок — кстати, тоже казахская деталь: монголам землю пахать, обижая богиню Умай, религия не позволяет, поэтому иные казахи подались тут не в кочевники, а в земледельцы долины Кобдо. Их самих я, впрочем, так и не увидел, в отличие от плодов их труда. Здесь же — китайские термосы с чаем, бутылки кока-колы, а в синей бочке с ковшиком — кумыс, скорее всего купленный у чабанов-соседей.

22.

Шанырак почему-то подпёрт косым бревном. До появления печек-буржуек он служил дымоходом и как правило был открыт над очагом, но сейчас через ткань шанырака обычно высоко торчит печная труба.

22а.

К следующей юрте у ручья мы сделали изрядный крюк, но обильные стада вокруг неё говорили, что там однозначно живут чабаны (кстати, сами местные казахи слова «чабан» не знают, вроде бы у них это называется «кашкар»). Она же и на заглавном кадре, поближе:

23.

Эта юрта выглядела более обжитой и полной, а многочисленные хозява входили в неё не разуваясь. Теперь, глядя на фото, я понимаю, что различий в каком-то общем ощущении у юрты дорожников и юрты чабанов гораздо больше, чем во внешнем виде:

24.

Что меня поразило в обеих юртах — это доброжелательно-спокойная реакция на откуда ни возьмись свалившихся к ним иностранцев. Что-то вроде: «о, туристы пришли, прикольно, давай их чаем поить!». Когда к юрте дорожников с грохотом подъехал кран, муж хозяйки, заглянув на пару минут что-то забрать, нисколько не смутился присутствием чужаков в своём доме. Здесь же нас встречала большая и шумная семья, и мы изо всех сил пытались объясниться на тех нескольк словах, что знали по-русски и по-английски они и знал по-казахски я. Один из ребят спрашивал, можно ли купить мой фотоаппарат, а я отвечал, что нельзя, хлопая по камере и поясняя «work!». На столе — баурсаки (пышки), кумыс и чай, который монгольские казахи пьют не только без сахара и с молоком (как и в самом Казахстане), но ещё и кладут туда солёное овечье масло — и получается, надо сказать, неимоверно вкусно.

25.

На переднем плане — мантоварка, ведь казахские манты и монгольские позы варят на пару. У двери — сбруя, наглядный атрибут кочевника, и шкаф — признак того, что эта юрта своим хозяевам дом, а не временное жилище. И дом, надо сказать, вполне себе уютный. В юрту порой заглядывали козы, пытавшиеся жевать наш рюкзак.

26.

Купол юрты с оберегами на уках:

27.

Главный бренд Баян-Улгия в Казахстане — декоративно-прикладное искусство. Машины казахстанцев проезжают Ташанту гружёные коврами. Настенные ковры — кийизы, и действительно впечатляют своим тонким рисунком:

28.

Это не какие-то шедевры из музеев и мастерских, а обычные предметы интерьера юрт. Именно от кочевников, судя по всему, пришла традиция вешать ковры на стену, ведь стенной ковёр — не только украшение, но и утеплитель.

29.

Напольные ковры — сырмаки. Они толще и проще, и по ним приятно ходить — несколько слоёв войлока пружинят под ногой:

30. фото Оли

Хотя и «обычные» ковры, какие у наших бабушек висели, тут вешают на стену с удовольствием. О ковроделии в Узбекистане и в Киргизии, а также о древнейших в мире коврах из скифских курганов Алтаяя уже писал ранее.

30а. фото Оли

Далеко не все монгольские казахи живут в юртах. Особенно в горах, где больше дождей и меньше «горизонтальное» расстояние между летними и зимними пастбищами, можно видеть и вот такие деревянные дома с плоскими крышами. Встречается здесь даже самый настоящий коржын-уй, знакомый по двум музеям деревянного зодчества в Усть-Каменогорске, но в основном у этих домов другая планировка — большая гостиная у входа и две комнаты за ней.

31.

Но обратите внимание, что у дома с кадра выше лежит разобранная юрта, а на доме с кадра ниже — шаныраки разного размера. То есть это всё равно жилища скотоводов, ведущих уже не кочевой, а полукочевой образ жизни — часть года в юрте на дальних джайляу, часть здесь с запасом сена для скота.

32.

Так сейчас многие живут в Киргизии, пожалуй самой «юрточной» стране после Монголии, но только у киргизов зимние дома в сёлах, а у монгольских казахов — одинокие хутора посреди долин. «Село» в этих краях — это магазин и бензоколонка у моста, вокруг которых в сотнях метрах друг от друга раскидано несколько десятков юрт.

33.

Внутри деревянного дома всё почти так же, как и в юрте, лишь квадрат вместо круга:

34.

Но хоть в доме, хоть в юрте на самом видном месте будут стоять фотографии родителей и связанные с ними реликвии:

35.

36. фото Оли

И только после смерти кочевник обретал стационарный дом. Некрополи монгольских казахов в городах и посёлках почти такие же, как в Казахстане — городки разнообразных мавзолеев:

37.

В глуши некрополи выглядят иначе, мазары могут быть сложенными из булыжников или срубными:

38.

Но в целом в кладбищенской культуре монгольские казахи ближе к «материковым», чем казахи других углов Алтая — Бухтармы или Чуйской котловины.

39.

Транспорт кочевников — кони, как встарь, но чаще — мотоциклы, джипы и грузовики. Причём Монголия в этом смысле сохраняет удивительную верность советскому автопрому, и по её едва накатанным каменистым дорогам с лязгом и рёвом колесят УАЗы и ЗиЛы. Не знаю, в чём тут дело — в привычке или же в том, что такая машина действительно лучше подходит к диким условиям. Может и второе: где ещё в 1970-80-х годах было такое сочетание хронического бездорожья с неплохой инженерной школой, как в СССР? «Ты только в Монголии не говори, что современный джип лучше УАЗа — убьют!» — со смехом напуствовоал мне таксист-казах в Кош-Агаче.

40.

Колонна «буханок» везёт лодки туристам, а местные для своих нужд преподчитают «козликов». Но короли дорог Монгольского Алтая — даже не УАЗы, а ЗиЛы. Монгольские кочевники даже «шишигу» не котируют, и сколь убог ЗиЛ в наших краях, столь же горд и неумолим он в этой глухомани!

41.

И в первую очередь, конечно же, ЗиЛ нужен здесь как юртовоз. УАЗы как правило принадлежат самим чабанам, а ЗиЛы нанимаются — большинству домохозяйств они нужны лишь несколько раз в год для перекочёвки. Один из кочевых сезонов — это конец лета и начало осени, так что время для поездки мы выбрали удачно.

42.

Под стеклом у казахских машин — укё, пышный оберег из перьев. Кроме как у монгольских казахов я видел такое у бухтарминцев, а вот у материковых казахов не припоминаю. Иногда к укё прилагаются чётки и мусульманские изречения, а иногда и нет: как и их материковые собратья, монгольские казахи не очень-то набожны.

43.

Но свиней не держат, да и вообще состав здешней скотины слегка иной.

44.

Если в материковом Казахстане это в основном бараны, коровы и лошади (строго как на кадре выше), а на юге верблюды, то здесь не меньше, чем овец, держат коз — на молоко, шерсть и мясо:

45. фото Оли

А из крупного рогатого чаще увидишь не обычных коров, а сарлыков, в наших краях более известных как яки. Косматые горбатые быки с длинными рогами и серыми языками производят неизгладимое впечатление, тем более что они не мычат, а раскатисто хрюкают. Первый раз увидев яков в Киргизии, я посветил им отдельный пост, а в Монголии довольно быстро к ним привыкаешь. В Тибете такие живут выше 6 километров, на Тянь-Шане — выше 3 километров, а здесь им и одного километра над уровнем моря хватает.

46. фото Оли

На Монгольском Алтае нет мараловодства, зато не редкость верблюды. Их тут в разы меньше, чем в Южном Казахстане, но в отличие от Северного Казахстана, они тут в прицнипе есть. Держат их, как я понимаю, в основном на шерсть — шубата нам здесь не наливали. На молоко, впрочем, чаще разводят одногорбых верблюдов, но их-то тут как раз и не видать — если среднеазиатскую зиму дромодер пережить ещё в состоянии, то монгольскую — видимо, нет.

47.

Помимо свиней, я не припомню здесь ослов и кажется единожды видел домашнюю птицу — гусей в Цэнгэле. Не знаю также, охотятся ли казахи на сурков-тарбаганов и бобров, из которых монголы даже колбасу делают. Зато рыбаков на кобдинских притоках — видел (монголы рыбу не ловят, и я слышал десяток разных версий, почему). Стада в Монголии сами по себе огромны, и если у хозяев несколько сотен овец — то это бедное хозяйство. На ценной скотине типа коров или лошадей встречаются клейма:

47а.

Монголия богата сюжетами скотоводческого быта. Местные не любят, когда их фотографируют, а по мне так чего тут стыдится? Это труд, а труд всегда благороден:

48. фото Оли

49. фото Оли

Скотину казахи забивают по-мусульмански — то есть, режут горло и подвешивают тушу, чтобы из неё стекла вся кровь. Монголы, наоборот, стараются забивать животных так, чтобы вся кровь осталась в теле, и где-то в районе Ховда проходит граница, за которой мясо приобретает заметно иной вкус.

50. фото Оли

Кухня монгольских казахов — скотоводческая на 100%. Чаще всего в юртах и домах нам предлагали курт… а здесь он именно курт, а не курут — ни разу в Монголии я не видел знакомых по Казахстану и Средней Азии белых твёрдых шариков. Внешне здешний курт больше похож на печенье или щербет, но курт — это очень солёный, очень кислый, очень жёсткий сыр. У всех хозяев курт разный, то есть самодельный, и иногда он бывате ещё и копчёный — с дымком. Под хлебом лежат баурсаки, то есть пышки, они у казахов сами вместо хлеба и лепёшек. Солоноватое, неимоверное вкусное овечье масло я уже упоминал, как и то, что кладут его в чай. На сладкое — варенье из горных ягод. А из горячей пиши мы здесь ели манты (в придорожных столовых), шурпу и бешбармак (на кадре ниже), который хозяева дома в Цэнгэле нам сделали, как дорогим гостям.

51.

И если в Средней Азии тяжёлая жирная пища утренняя, то у кочевников — наоборот, вечерняя. Ведь юрта остывает быстро, дров обычно мало, ночи холодные и лютые, поэтому перед сном чабаны наедались за весь прошедший день, чтобы теплее было спать.

51а.

А однажды мы ехали вчетвером в кабине ЗиЛа по разбитой дороге, где лишь уплотнённость не давала отбить голову о потолок кабины. Навстречу показался мотоцикл, и мы с Олей сразу поняли, что в нём что-то не так. Но лишь поровнявшись, я увидел, что мужики на мотоцикле держат свёрток как у букета цветов, вот только вместо цветочного веника из него торчала не спускавшая с нас острых глаз голова живого беркута! От такого зрелища я на несколько секунд потерял дар речи, и когда схватил фотоаппарат — сумел лишь выстрелить в спину. Это были настоящие «беркутчи», то есть охотники с беркутом, а в конце сентября, когда морозы по ночам уже доходят до -15, но ещё не выпадает снег, под Сагсаем (30 километров от Улгия) прохдит Праздник Орла, на который съезжается народ со всего света: фестиваль беркутчи стал, пожалуй, главным медународным брендом монгольских казахов. Соревнуются там в трёх видах — вызов птицы с неба на руку, ловля привязанной жертвы и охота на убегающую дичь. Зрелище это, судя по всему, действительно красочное, хотя в меньшем масштабе такие фестивали и в Казахстане бывают. Байга и козлодрание монгольским казахам тоже, сколь я знаю, не чужды, но сам не видел.

52.

…На главной улице Улгия, недалеко от супермаркета «Цамбагарав», где набирают пассажиров минивэны в Казахстан, есть фирменный магазин алматинской кондитерской фабрики «Рахат», и не каждого гостя в сельских домах угостят её конфетами. В здешних магазинах не редкость продукты из Казахстана, по телевизорам в домах часто крутят казахстанские телеканалы, да и российское ТВ казахи смотрят охотнее монгольского. Популярна здесь, конечно, и казахская эстрада, и при нас весь Баян-Улгий слушал и подпевал заводной казахской песне с русскоязычным припевом:
Четыре татарина, четыре татарина,
Четыре татарина и блатной казах!
Кому это надо — никому не надо!
Кому это нужно — никому не нужно!

53.

При всём том, хотя казахи составляют 90% населения Баян-Улгия (а ещё 7% — тувинцы), никаких признаков национальное автономии здесь не видать. Даже единственную вывеску на казахском языке я могу припомнить в Цэнгэле, где опять же казахи — большинство над коренными жителями-тувинцами. Понятно, что полное отсутствие языка, на котором все кругом говорят, не возможно без контроля над языковой ситуацией, и в этом смысле Баян-Улгий больше похож на Латгалию или Бадахшан, чем на Татарстан или Каракалпакию. При этом, говорят, до недавнего времени чиновники и пограничники тут были в основном из казахов, но недавно, мотивируя это борьбой с коррупцией и кумовством, в Улан-Баторе решили присылать в Улгий «варягов»… разумеется, этнических монголов, поскольку за пределами Баян-Улгия и Хвода другие народы почти и не встречаются. Русский предприниматель, с которым в прошлой части мы проехали первые километры по Монголии, говорил, что отношения казахов с монгольским государством довольно тяжёлые, и свой бизнес он решил переводить из Улгия в Ховд.

53а.

В Казахстан же с Улгия уехать едва ли не легче, чем в Россию: дважды в неделю ходит большой рейсовый автобус Улгий-Караганда с автовокзала. С площади у «Цамбагарава» отправляются минивэнчики, у тех и у других минимальная цена — до Павлодара. В Кош-Агач транспорт, конечно, тоже есть, да и с автобусом при желании можно договориться неофициально, но это всё надо знать и уметь, в то время как до Казахстана плати, садись да поезжай! В основном ездят оралманы и их дети, родившиеся уже в Казахстане — в селе монгольские казахи не ужились с материковыми собратьями, зато вполне нормально обустроились в городах, выучив русский язык. В Казахстан из Баян-Улгия уехало порядка 25 тысяч человек, четверть его населения, до сих пор не восстановившегося до уровня 1991 года. Теперь кто-то приезжает в Монголию за коврами или ячьей шерстью, кто-то там ведёт дела, у кого-то осталась родня, но есть и такие казахи, для которых поездка в Улгий — возможность своими глазами окунуться в мир, знакомый с детства из сказок. Восхититься его красотой, да обрадоваться комфорту своего быта в Казахстане. Я завидую таким казахам — для русских история подобного не сохранила….

54.