Немецкий врач и антрополог Рихард Карутц посещал Мангистау в 1903 и 1909 годах. Он предпринял эту поездку ради исследования туркменов, но потом его внимание на себя перетянули казахи, адаи. Свои наблюдения он описал в книге «Среди киргизов и туркменов на Мангышлаке», которая была переведена на русский язык и издана в Санкт-Петербурге предположительно в 1911 году. Книга богато иллюстрирована фотографиями и рисунками автора. Он подробно описывает быт, обычаи, хозяйство, игры, орнаментальное искусство, приводит примеры казахского фольклора в пересказе, рассказывает IaNews.kz.
Ключевое слово, которое Карутц использует, описывая нравы адаев, − веселый. Нам сейчас адаи представляются суровыми, а ученый характеризует их так: «веселые, болтливые, любящие пошутить киргизы». Это при том, что исследователь не только изучал казахский язык, но и общался с местным населением через переводчиков. Если бы он мог в полной мере оценить речь своих собеседников, то его впечатления были бы полнее.
Побывавший в разных странах Европы и Азии, Карутц отмечает:
«Хочу здесь упомянуть, что у меня не пропала ни одна частичка из багажа, что никто у меня не просил милостыни, никогда никто не посмотрел на меня враждебно… Однажды проводник спросил меня, не страшно ли мне. «Чего мне бояться? Ведь я среди киргизов», − ответил я. «Да, но русские всегда имеют при себе ружья и револьверы, когда приходят к нам, а у вас ничего нет». Я думаю, что у себя дома мы не так безопасны, как среди киргизов на Мангышлаке. Старое гостеприимство и русское войско гарантируют при господствующем здесь мирном настроении безопасность также и чужестранцу. Случается, правда, что приезжаешь в аул и встречаешь недоверчивые взгляды, и тебя с некоторой неприятной пытливой обстоятельностью расспрашивают о причинах и целях твоего приезда. Но помимо легко понятного любопытства здесь играет роль тайный страх перед русской администрацией, боязнь, что ты ею подослан с какой-либо целью. Как только киргизы успокаивались, лица их прояснялись и на них появлялось выражение веселой приветливости, что составляет, очевидно, основную черту их характера. На этом сходятся все суждения о характере киргиза; я присоединяюсь к ним как в этом, так и в том, что на склонность киргиза к грубым шуткам, остротам и поддразниванию смотрят как на проявление его веселого, добродушного нрава».
Медик по профессии, Карутц с юмором описывает «гигиеническую» ситуацию, впрочем поясняя ее условиями кочевого быта в пустыне, приводит казахские анекдоты на эту тему. Например, один мулла зачастил на обед к вдовой женщине, так что окружающие стали уже обсуждать их отношения. Но однажды визиты муллы к вдове прекратились. Когда у него спросили о причине, он объяснил тем, что предпочитал обедать у вдовы потому, что ее посуда была чище, чем в других домах. Но потом вдова перестала следить за чистотой посуды, а на вопрос муллы ответила: «Разве вы не знаете, что мои собаки сдохли, так что некому больше вылизывать мою посуду». Чтобы до конца понять анекдот, нужно иметь в виду такой нюанс: у казахов собака – первое из семи богатств, а ее слюна – панацея от сорока болезней, тогда как в исламе собака – нечистое животное. При этом Карутц на основе своих наблюдений отвергает мнение о том, что ислам казахам навязывается Российской империей через татарских мулл. Он отмечает, что во-многих смыслах казахи более строгие магометане, чем другие знакомые ему мусульманские народы.
Рихард Карутц проявляет настоящую мудрость, поясняя, что гигиенические требования определяются условиями жизни, и в самой Европе стандарты чистоты поменялись совсем недавно. А еще он отмечает, что у казахов гораздо меньше заразных болезней, например глазных, чем на Ближнем Востоке и в Египте, а кожа чище, чем в среднем у европейцев. Но ученый высказывает озабоченность тем, что в будущем казахи окажутся беззащитными перед европейскими инфекциями.
Этнограф восхищенно и с юмором описывает любовь казахов к мясу, то, как весело блестят глаза у едоков, уплетающих свежего барашка. Уже тогда европейцы увлекались идеями вегетарианства, подхваченными у индусов. Карутц, отмечая великолепное здоровье и состояние зубов казахов: «Мужчины в общем от среднего до большого роста, крепкого сложения, с великолепной мускулатурой и сильной шеей и затылком», – пишет, что, видимо, европейцам придется пересмотреть свои взгляды на вред мясной пищи.
И видимо, уже тогда в Европе среди образованных людей был популярен фэтшейминг, потому что Карутц отмечает, что в Мангистау крайне редко, но встречаются очень полные люди, однако казахи никак не осуждают таких. А еще, как медик, он высказывает предположение, что, возможно, причиной проблем европейцев со здоровьем является хлеб, который мангышлакские казахи употребляют мало, а в глубинке вообще его не видят.
«Смертность среди детей при высокой цифре рождаемости очень невелика, несмотря на плохой физический уход за ребенком, беспокойство, сопряженное с кочевой жизнью, на массу в гигиеническом отношении небезупречной пыли, поднимаемой в степи сильными ветрами, и на резкие колебания температуры, – пишет исследователь. – Отличное, без исключения, материнское молоко и унаследованная громадная выносливость расы одинаково благоприятно влияют в этом смысле… Можно смело утверждать, что население степи отличается прекрасным здоровьем».
Еще один интересный момент. Сейчас часто пишут о том, что казахские мужчины не занимаются детьми. Но это последствия истории ХХ века. А в начале его ситуация была совсем другой.
«Мангышлак – это настоящий детский рай… Здесь не приходится добиваться «века ребенка», здесь ребенок господствует уже тысячелетия. Особенно в первые годы своей жизни дитя является общим баловнем и мала, и велика, любимой живой игрушкой, с которой играют целый день, которую чистят, гладят, целуют и ласкают. В этом особенно отличаются отцы, которые большую часть своего дня отдают ребенку. Как мать ни минуты не остается без работы, так отец − если он не спит – все время возится с ребенком. Причем в нежности и мать, и отец ни в чем не уступают друг другу…».
Такие вот зарисовки жизни наших предков, 100 с лишним лет назад сделанные умным и объективным наблюдателем.