Если бы от города Петра остались одни некрополи, то и тогда он занимал бы видное место в мировом табеле культуры. По местным кладбищам можно блуждать неделями. Уподобляясь зачарованному Гераклу, спустившемуся в мрачный Тартар и неожиданно встретившему там массу знакомых теней и образов. И с каждым встречным есть о чём «поговорить», что вспомнить. Что вспомнить? Казахстан, например.

Самые посещаемые мемориалы северной столицы России, несомненно те, что обрамляют вход в Александро-Невскую лавру. Здесь в «Некрополе мастеров искусств», созданном на месте старого Тихвинского кладбища, покоится прах самого, пожалуй, почитаемого и читаемого русского классика – Фёдора Михайловича Достоевского. Того самого, что несколько лет (с 1854 по 1859 год) провёл в Семипалатинске в ссылке. Приятеля Чокана Валиханова, чьё присутствие привело к созданию мемориального музея на берегах Иртыша. И хотя каких-то записок и мемуаров о своих мытарствах в наших местах Достоевский не оставил, без его невольного участия историко-культурная аура нашей республики обеднела бы изрядно.

Не менее интересно заглянуть и на менее известное кладбище Лавры – Никольское. Оно находится за величественным Троицким собором – главным храмом монастыря (именно в нём хранятся чтимые мощи Александра Невского). В глазах многих Никольское сегодня выглядит местом «нечистым», потому что именно его выбрала для своего безвременного упокоения питерская братва, прославленная на всё постсоветское пространство душевными криминальными сериалами.

Но мне лично всё это малоинтересно, меня на Никольское кладбище заносят совсем иные контаминации. Здесь прямо за воротами, справа от главной аллеи, безмолвствует скромное надгробье из чёрного камня. Под ним – прах генерала Герасима Алексеевича Колпаковского и его супруги.

Вклад Колпаковского в историю современного Казахстана бесспорен, хотя до конца ещё и не оценён. Мало кто осознаёт, к примеру, что во многом благодаря ему государственная граница с Китаем проходит сегодня не по Алтын-Эмелю (как во времена Валиханова), а по Хоргосу. Или отдаёт дань его заслугам в деле народного образования, в том числе и для казахов.

И вовсе не случайно неординарный воин, строитель и попечитель считается добрым гением города Верного. Города, существование которого дважды напрямую зависело именно от Герасима Колпаковского. В 1860 году блестящий упреждающий удар близ Узун-Агача позволил избавить Верный от неминуемого уничтожения кокандцами. Войсками тогда командовал именно он, недавно назначенный начальник Алатавского округа. А в 1887 году после страшного землетрясения, превратившего юный город в руины, он же, Колпаковский, уже будучи степным генерал-губернатором (Семиречье входило тогда в его подчинение), приложил все усилия для возрождения Верного на прежнем месте.

Мимо этого царского генерала не смогли пройти даже теневые отцы современной городской топонимики. Имя Колпаковского всё же появилось на карте города. А жители Алматы по-прежнему помнят и любят Герасима Алексеевича, который давно стал неотъемлемым персонажем нашего городского фольклора.

Прежде чем покинуть тенистые аллеи Никольского кладбища, отдадим дань уважения ещё одной могиле – кресту, находящемуся немного в глубине и слева. Это памятник над прахом Льва Гумилёва, которого небезосновательно считают одной из самых знаковых фигур в полумистической взаимосвязанности России и Казахстана. Труды Гумилёва привели к появлению исторической основы для возникновения единого евразийского пространства.

И хотя к идеям Гумилёва (как, впрочем, и ко всем остальным) можно относиться по-разному, его вклад не только в понимание истории, но и в основополагающие принципы современной казахстанской идеологии несомненен и бесспорен. Недаром же его имя носит в Казахстане один из самых крупных и престижных вузов.

Ещё один исторический некрополь Санкт-Петербурга занимает значительную часть Васильевского острова – Смоленское кладбище. Сюда сегодня приходят в основном поклонники Ксении Петербургской со своими болестями и проблемами. Но меня влечёт сюда скромная (очень скромная!) могила великого учёного и государственника Петра Петровича Семёнова (титана!), получившего почётное дополнение к своей простой фамилии – Тян-Шанский.

Обычно такие «расширения» давались знаменитым завоевателям, но Семёнов-Тян-Шанский вёл образ жизни сугубо штатского человека и получил свою фамилию за научные завоевания. Именно благодаря его экспедиции 1856-57 годов учёный мир узнал про Тянь-Шань и примыкавшие к нему просторы Заилийского края. Несмотря на то что позже он уже не бывал на территории Казахстана, вклад его в изучение территории республики трудно переоценить – именно Семёнов-Тян-Шанский руководил практической работой Императорского Русского географического общества во времена самых продуктивных его экспедиций.

Но на Смоленском кладбище можно обнаружить ещё одну неожиданную могилу, хотя ныне и пустую, но имеющую отношение к нашей республике. Могилу Тараса Григорьевича Шевченко, подобно Достоевскому отбывавшего ссылку и солдатчину в Казахстане. Правда, совсем на другом конце – на Арале и Мангышлаке.

Все искушённые знают, что прах великого украинца покоится на Родине, в Каневе. Но в том, что надгробный камень есть и в Петербурге, нет никакой политики. Ведь умер Шевченко не на Украине, а здесь, и похоронили Кобзаря, умершего в 1861 году, вовсе не на берегах Днепра, а на невских берегах. О этом и свидетельствует его кенотаф. А домой он окончательно возвратился лишь через много лет, когда по завещанию там перезахоронили гроб с его прахом.

Не минём ещё одного знаменитого питерского кладбища, Волковского, с его перенасыщенным великими именами мемориальным участком – «Литераторскими мостками». Тут, однако, упокоен не только цвет русской литературы (Тургенев, Лесков, Куприн, Блок и др.), но и всемирно известные деятели науки (Менделеев, Павлов, Бехтерев, Миклухо-Маклай и т.д.). Среди последних не затерялось и надгробье Льва Семёновича Берга, географа и зоолога, чья деятельность также много лет была связана с изучением и описанием Казахстана.

Один из самых капитальных трудов Берга (он появился благодаря участию Семёнова-Тян-Шанского) был посвящён Аральскому морю. И труд этот без натяжки можно причислить к наиболее значимым и всеохватным трудам в географии. В 1899-1902 годах исследователь был смотрителем рыбных промыслов на Аральском море и Сырдарье, за эти годы он избороздил своими маршрутами этот регион и собрал изрядный материал. Велик его вклад также в исследование Балхаша, Или (в 1903 году) и Каспия. Его трудами казахстанские географы широко пользуются до сих пор. Его имя носят географические объекты на территории республики.

Берг был одним из тех учёных, кто принял Советскую власть. Неудивительно, что в течение нескольких лет, с 1941 по 1944 год, он вместе с ветеранами-академиками находился в эвакуации в Боровом (где, между прочим, изучал ихтиологию местных озёр).

Ещё одно историческое кладбище бывшей столицы бывшей империи – Новодевичье. Известное в первую очередь могилой Некрасова. Честно говоря, я не искал на нём никакого «казахстанского следа». Но не зарекался. И потому не очень удивился, когда на глаза попалось невыдающееся надгробие со знакомой фамилией генерала от инфантерии Аполлон Эрнестович Циммерман.

Циммерман, потомственный военный, в своё время был одним из участников туркестанских войн. В том числе и в Семиречье. В 1860 году полковник, герой Севастополя, был назначен командующим войсками Заилийского края. На торцовой стороне надгробия среди других боевых вех можно отыскать кокандские крепости Пишпек и Токмак. На их штурм он выходил из Верного, через Кастекский перевал.

Петербургские кладбища – своеобразные патетические симфонии всесильного Времени, оптимистические трагедии, выхваченные из потока быстротекущей Жизни. Несмотря на свою непростую судьбу, они соединили на своих тихих тропинках такое количество имён, причастных к истории, что здесь всегда нужно быть готовым к неожиданной встрече. Встретить старых знакомых на здешних кладбищах гораздо легче, чем даже на самых многолюдных современных улицах северной столицы России или южной столицы Казахстана.