Северо-Казахстанская область, всегда занимавшая нижние строчки рейтинга конкурентоспособности регионов Forbes Kazakhstan, в минувшем году неожиданно проявила опережающую динамику по таким важным показателям, как инвестиции в основной капитал, прямые иностранные инвестиции (ПИИ), и другим. Это вывело СКО из тройки аутсайдеров, хотя социальные показатели остаются удручающими – в самой маленькой и малолюдной области Казахстана самая высокая смертность, самые низкие рождаемость и продолжительность жизни, передаёт iaNews.kz.
О том, что происходит сегодня в регионе и виден ли «свет в конце тоннеля», мы поговорили с акимом Кумаром Аксакаловым, назначенным на эту должность в марте прошлого года (до этого он работал заместителем акима Жамбылской области, руководителем аппарата партии «Нур Отан», заместителем руководителя Администрации президента).
F: Кумар Иргибаевич, насколько хорошо вы знали СКО до этого?
– В АП я курировал регионы, поэтому хорошо знаю их экономику. СКО – аграрный регион. Я родился и начинал свой трудовой путь в сельском хозяйстве Костанайской области: после окончания Московского института инженеров сельскохозяйственного производства, бывшего факультета Тимирязевской академии, работал главным инженером в совхозе, потом сам руководил сельхозпредприятием, был акимом двух районов Костанайской области. Так что местная специфика мне более чем знакома. Бывал в СКО и до назначения.
F: Некоторые считают Петропавловск одним из самых депрессивных городов Казахстана.
– Я бы не стал употреблять это слово. Понятно, что экономика СКО слабая. Доля региона в ВВП снижалась все последние годы. Если в 2000 году это было три с лишним процента, то теперь два. То есть страна почти 20 лет развивалась быстрее, чем область.
F: Вы уже поняли, почему?
– Все очень просто – в области отсутствуют отрасли, которые дают быстрый рост. Это единственный регион, где нет ни одного предприятия добывающей промышленности. Полезные ископаемые дают хороший рост, вокруг рудников развивается МСБ.
У нас из всех полезных ископаемых только олово, несколько лет мы пытаемся этот проект активизировать. Теперь помогли компании-собственнику по инфраструктуре и надеемся, что в 2018 наконец начнутся вскрышные работы.
F: Кто инвестор?
– АО «Сырымбет» (в 2017 переименовано в АО «Tin One Mining», 75% акций которого принадлежат Lancaster Group, которой владеют Берик Каниев, Юрий Пак – оба занимают 33 место в рейтинге богатейших бизнесменов Forbes Kazakhstan, Ерболат Досаев и семья Каппаровых, а 25% – у ФНБ «Самрук-Казына». – F). Мы проложили туда автодорогу, сейчас строим «железку» и линию электропередачи. Потом там будет строиться обогатительная фабрика. Олово – экспортный продукт, очень перспективный. Проект дает 600–700 рабочих мест, вырастут налоги.
F: Но у вас множество машиностроительных заводов, причём военных – в составе «Казахстан Инжиниринга», а торговля оружием всегда была доходным делом.
– У «Казахстан Инжиниринга» остаются «Мунаймаш», ПЗТМ и завод им. Кирова. ЗИКСТО продан по плану приватизации, и это хорошо – дела там шли не очень. На завод пришли павлодарские инвесторы (ТОО «ПремиумВагонКомплект». – F), у них большие планы по модернизации. Со следующего года там начнёт работу вагоносборочный завод, будут собираться контейнерные платформы и современные зерновозы. Зерновозов у нас остро не хватает, россияне тоже интересуются. Парк контейнерных платформ тоже изношен, КТЖ намерен их закупать. Это современный завод, который даст порядка 300 рабочих мест.
Эти четыре предприятия являются базовыми в машиностроении и составляют 65% нашей обрабатывающей промышленности. На заводах «Казахстан Инжиниринга» пока ситуация не стабилизировалась, мы надеемся, что образованное недавно Министерство оборонной и аэрокосмической промышленности наведет порядок. Я не могу вдаваться в подробности, поскольку это военные предприятия, могу только сказать, что требуется серьёзная технологическая модернизация – там до сих пор стоят советские станки, которые морально и физически устарели. Несколько раз встречался по этому поводу в правительстве, и наконец вопрос с выделением средств для ПЗТМ и завода им. Кирова решен, это порядка 6,5 млрд тенге на первом этапе. Новое оборудование позволит расширить ассортимент и выпускать конкурентоспособную продукцию, в том числе гражданскую.
Да что там говорить – в области даже нет своего кирпичного завода, из Кокшетау завозим. А вот земли благодатные, с самым высоким баллом бонитета в стране.
F: Но в таком случае СКО должно неплохо кормить сельское хозяйство?
– Производительность низкая. Многие хозяйства продолжали сеять зерновые даже тогда, когда это стало не очень выгодно. Мы увеличили до 1 млн га масличные, рапс, лён, подсолнечник – из 4,2 млн га общей посевной площади. Это самый большой клин масличных в республике, столько сеют Костанайская и Акмолинская области, вместе взятые. И это стопроцентно экспортный продукт.
То есть мы работали целенаправленно, убеждая и создавая условия. В прошлом году запустили вторую очередь завода «Тайынша-май». Китайские инвесторы принимают масличные, делают из них масло и сами экспортируют в Китай. Тонна масличных сегодня стоит 120 тыс. тенге, тонна пшеницы – 40 тыс. С гектара у нас можно получить 10 центнеров масличных или 15–18 центнеров зерновых. Экономика наглядная, но не все хотят возиться – с пшеницей привычно и понятно, а масличные требуют новых знаний, более кропотливого ухода, подготовки специалистов, там важно не промахнуться с подбором семян, химии и т. д. Так что занимаются этим в основном крупные хозяйства.
Очень перспективна чечевица – тонна стоит 200 тыс. тенге. В прошлом году в области засадили ею 217 тыс. га, покупатели стоят в очереди. Но тоже нужны специалисты. В сельском хозяйстве, чтобы хватало не только на прокорм, но и на развитие, сейчас требуются цифровизация, новые технологии. Ну и желание расти.
Вот, например, «Зенченко и компания». Сейчас его возглавляет сын покойного Геннадия Зенченко – Геннадий Геннадиевич. И внук его, Иван, тоже там живёт и работает. Это всем пример – если кукуруза, то рядами, если ферма, то компьютерная программа рассчитывает, сколько чего скормить корове, чтобы та давала определённое количество молока за один надой. И на каждой – ошейник с чипом, который направляет к ветеринару, если надой снизился. Ферма не хуже любой западной, надой – 8000 литров на корову. А какая там социальная сфера, благоустройство… Недавно спорткомплекс построили с плавательным бассейном. Мы помогаем им в рамках ГЧП – строим новый мост через Ишим, а то в половодье приходится два-три месяца ездить кругом. Руководители-собственники живут там же в селе – дистанционно управлять сельским хозяйством нельзя, если хочешь нормальной отдачи.
Агробизнес тоже может стать драйвером, но нужна поддержка государства – если сравнивать с другими странами, субсидирование у нас низкое. Были бы длинные дешёвые деньги, то, может, и субсидирования не понадобилось бы. С Минсельхозом отрабатываем сейчас, чтобы снизить процентную ставку по лизингу. Сегодня порядка 14%, это очень дорого. За год наши взяли лишь 52 единицы техники. Пять лет назад ставка была порядка 8%, тогда взяли 250 единиц.
F: Естественно, в стране произошла девальвация, а техника вся импортная.
– Надо искать варианты. Лучшая в мире техника – это John Deere и Claas, это я вам как инженер-сельхозник говорю. Если хочешь результата, работать надо на лучшем. Со слабой техникой ты не отсеешься в оптимальные сроки, урожай уйдёт под дождь и снег, не дозреет, выше четвёртого класса не получишь. Уборочная техника должна и влажный хлеб убрать, и сортировать сразу. Завершаем переговоры с Claas, чтобы они собирали технику у нас. Девять месяцев это продолжалось, немцы очень тщательно все оценивали и взвешивали. И вот на днях ждём регистрации юрлица, после этого пойдём за инвестконтрактом. Базу им нашли – бывший завод «Казтехмаш». По контракту юридическое лицо возьмёт на себя обязательство инвестировать и собирать технику, а государство – субсидировать для отечественного агробизнеса до 25% её стоимости. Плюс лизинг. Claas получит минус 12% НДС, минус 5% таможенного сбора. К тому же есть вероятность введения в 2019 утилизационного сбора для сельхозтехники, около 10%. Рассчитываем, что 30 комбайнов будет собрано уже в этом году, торопим их, чтобы успеть к уборке. На следующий год ожидаем локализацию как минимум 10%, к 2020 году, возможно, доведём до 15%.
F: Интересно, что можно локализовать у нас для немецкой техники?
– Они изучают нашу промышленную базу. Мы параллельно работаем над машиностроением. Вот почему я так бьюсь за новое оборудование на ПЗТМ и заводе им. Кирова – чтобы можно было что-то предложить немцам. Мы можем делать гидравлику, ещё какие-то более или менее простые конструкции. Но это надо начинать.
Одновременно с Claas заходит Horsch, тоже готовы начать сборку. Они работают в паре. То есть это то, что называется немецким качеством – умные машины, которые сами определяют глубину посева, передают в сервис сообщения о каких-то неполадках и т.д. То есть мы хотим собирать сразу весь набор: трактора, посевные комплексы и комбайны — и делаем ставку на лучшее. Только при таком подходе возможен качественный рывок. В сельхозпроизводство иностранные инвесторы не идут, поэтому искать их надо в сферах, которые его обслуживают.
F: Ну конечно, если даже аренда земель запрещена для компаний с иностранным капиталом…
– Да, вопросы есть. Казахстан покупает гербицидов ежегодно на сотни миллиардов тенге, почти ничего из химии сами не производим. Но по гербицидам инвестора пока найти не удаётся. В целом же динамика складывается положительная. В прошлом году рост инвестиций в основной капитал составил порядка 13% при 5% по стране, в этом году ждём роста ещё на 10–11%.
F: Но при этом рост ВРП у вас составил всего 2,6%.
– Инвестиции не отбиваются моментально, нужно время. В прошлом году Казахстан вложил в сельское хозяйство порядка 348 млрд тенге, из них 20% – «наши». В 2018 опять увеличили посевы масличных – на 36%, за счёт этого ждём роста валового дохода от сельского хозяйства где-то на 60 млрд тенге (было 510 млрд тенге).
Нам по-хорошему нужен ещё один завод для переработки масличных. Там ведь и жмых идёт на экспорт – по 65 тыс. тенге за тонну, дороже пшеницы. Китайская компания думает о расширении. В прошлом году «Маслодел» поставил новую линию Tetrapack, это увеличило переработку молока сразу на 5%. Теперь мы перерабатываем до 87% производимого молока. В конце августа наконец запускаем завод «Биохим», там только на восстановление оборудования ушло 3 млрд тенге. Это глубокая переработка зерна с производством глютена и крахмала, тоже экспортные продукты.
F: Работать будет кому? Область показывает хоть и небольшую, но депопуляцию – минус 0,3% численности населения.
– Тенденция к снижению миграционного оттока уже есть. В позапрошлом году мы имели отрицательное сальдо в 7 тыс. человек, в прошлом – 5 тыс., по итогам первого полугодия 2018 – 1,5 тыс. Через два года надеемся выйти на плюс.
F: Это вас российская программа переселения подкосила?
– В том числе. Но многие уезжают и в Астану. Проблема ещё и в старении населения. В РФ сейчас 30% – пенсионеры, в СКО – 19%, по Казахстану – 11%. Подушевые доходы вроде не самые низкие в стране, но и расходы выше – топить надо семь месяцев в году. Мы участвуем в программе переселения из трудоизбыточных регионов. В прошлом году приняли около 170 семей из ЮКО, Жамбылской и Кызылординской областей. Некоторые взяли землю под фермерство, и у них неплохо получается. 18 семей уехало назад, это не так много.
Но 35 МРП на аренду или покупку жилья (получается в районе 400 тыс. тенге на семью из четырёх человек) – это, конечно, не совсем тот механизм, который может сделать программу привлекательной. Поэтому мы внесли в правительство свои предложения. В частности, наши сельхозпредприятия готовы строить дома коттеджного типа для приезжих, которые потом перейдут в их собственность, но с 10-летним контрактом и правом отбора нужных специалистов. Тот же Зенченко строит каждый год по 10 домов. То есть это должна быть комплексная программа с подготовкой специалистов – животноводов, механизаторов, счетоводов – там же, на юге. А мы должны строить, давать им контракты и создавать социальные блага.
В регионе 670 населённых пунктов, из них 300 с лишним – перспективные, где и вода проведена, и школа нормальная, и дорога, и культурный центр, и сельхозпредприятие. В них мы и намерены принимать переселенцев.
F: С 2013 субвенции СКО были в районе 50 млрд тенге, а в 2017 резко выросли до 91 млрд. На что направлены средства?
– Дополнительные средства пошли на развитие города. Снесли свыше 600 единиц неблагоустроенного ветхого жилья 1940–50-х в центре. Вместо него будет построено порядка 2,5 тыс. квартир. Люди получили компенсацию, в среднем по 6–8 млн тенге за дом, на эти деньги в Петропавловске можно купить благоустроенное жильё на вторичном рынке. По нашим данным, 80% это сделали.
Так что город преображается. На следующий год построим современный больничный комплекс, где будет сразу всё – и диагностика, и лечение, по типу южнокорейских. А то у нас скорая помощь – в здании 1905 года.
Знаете, здесь невероятно красивая земля, особенно сейчас, когда цветут масличные. Зелёные леса, синий лён, жёлтый рапс… Чудесные озёра Шалкар и Имантау. Делаем туда дороги – центр выделяет деньги. Строить корпуса не будем, пусть природа остается нетронутой. Люди будут приезжать, ставить машины на охраняемые паркинги, разбивать палатки и отдыхать душой…